Неточные совпадения
Пока продолжались разговоры, начали мало-помалу появляться свидетели: знакомый читателю прокурор-моргун, инспектор врачебной управы, Трухачевский, Бегушкин и прочие, по
словам Собакевича, даром бременящие землю.
Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто
прокурор, —
словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии — повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство.
Выскользнули в памяти
слова товарища
прокурора о насилии, о мести класса.
Прокурор кончил речь, духовенство запело «Вечную память», все встали; Меркулов подпевал без
слов, не открывая рта, а Домогайлов, возведя круглые глаза в лепной потолок, жалобно тянул...
— Итак, вы, — вскричал я, вскакивая и отчеканивая
слова, — вы, без всякого иного побуждения, без всякой другой цели, а единственно потому, что несчастный Васин — ваш соперник, единственно только из ревности, вы передали вверенную Лизе рукопись… — передали кому? Кому?
Прокурору?
— Так ты ничего не можешь сделать? — мрачно сказал Нехлюдов, вспоминая
слова адвоката о том, что губернатор будет сваливать на
прокурора.
«Рассердились и обиделись, — подумал он, — ну и черт!» Когда же рассказал, как он решился наконец дать отцу знак, что пришла Грушенька и чтобы тот отворил окно, то
прокурор и следователь совсем не обратили внимание на
слово «знак», как бы не поняв вовсе, какое значение имеет тут это
слово, так что Митя это даже заметил.
— Не беспокойтесь так, Дмитрий Федорович, — заключил
прокурор, — все теперь записанное вы потом прослушаете сами и с чем не согласитесь, мы по вашим
словам изменим, а теперь я вам один вопросик еще в третий раз повторю: неужто в самом деле никто, так-таки вовсе никто, не слыхал от вас об этих зашитых вами в ладонку деньгах? Это, я вам скажу, почти невозможно представить.
На вопрос
прокурора: где же бы он взял остальные две тысячи триста, чтоб отдать завтра пану, коли сам утверждает, что у него было всего только полторы тысячи, а между тем заверял пана своим честным
словом, Митя твердо ответил, что хотел предложить «полячишке» назавтра не деньги, а формальный акт на права свои по имению Чермашне, те самые права, которые предлагал Самсонову и Хохлаковой.
Пан Муссялович вставлял страшно много польских
слов в свои фразы и, видя, что это только возвышает его в глазах председателя и
прокурора, возвысил наконец свой дух окончательно и стал уже совсем говорить по-польски.
— Как везде? — спросил
прокурор. — Ни на одном языке
слова даже нет: взятка.
— Нет, мне многое кажется не скучным, — возразил
прокурор, как бы обдумывая каждое свое
слово.
Первых
слов мать не разобрала, голос у
прокурора был плавный, густой и тек неровно, то — медленно, то — быстрее.
Букин угрюмо опустился на скамью. Было огромное, важное в его темных
словах, было что-то грустно укоряющее и наивное. Это почувствовалось всеми, и даже судьи прислушивались, как будто ожидая, не раздастся ли эхо, более ясное, чем эти
слова. И на скамьях для публики все замерло, только тихий плач колебался в воздухе. Потом
прокурор, пожав плечами, усмехнулся, предводитель дворянства гулко кашлянул, и снова постепенно родились шепоты, возбужденно извиваясь по залу.
Но внешний смысл его
слов не удовлетворял, не трогал и не пугал ее, она все-таки ждала страшного и упорно искала его за
словами — в лице, в глазах, в голосе
прокурора, в его белой руке, неторопливо мелькавшей по воздуху.
Словом сказать, старик шибко негодовал и даже себя считал несправедливо приниженным запустелостью суда, в дверях которого его без всякой надобности заставляют стоять в галунах, в перевязи и выделывать булавой артикулы при проходе членов и
прокуроров, которые и сами-то идут в суд лишь оттого, что деваться им больше некуда.
— Ну, а если вы ничего такого, — со свирепыми ударениями на
словах сказал
прокурор, — так я вам предложу чего-нибудь этакое.
Один губернский
прокурор, как человек жёлчный, отозвался: «А что это наш Дмитрий-то Павлыч как будто на Митьку похож!» Одним
словом, все, за исключением
прокурора, нашли, что это молодой администратор вникательный и, кажется, с направлением.
И вот, помяните мое
слово: не пройдет и года, как он уже будет
прокурором, потом женится на генеральской дочери, а затем и окончательно попадет на содержание к государству.
Прохожий. Известно. Да только не могли они меня обвинить.
Прокурор на суде мне такое
слово сказал: вы, говорит, украли деньги. А я сейчас ему в ответ: крадут воры, я говорю. А мы для партии экспроприацию совершили. Так он и не мог мне ответа дать. Туды, сюды, ничего не мог ответить. Ведите, говорит, его в тюрьму, значит в заточение свободной жизни.
«Я теперь узнал о вашем происхождении», — говорил он, полагаясь на сообщенные ему генерал-прокурором известия, но не сказал на этот раз ни
слова относительно происхождения пленницы от трактирщика.
Например, товарищ
прокурора Меринов после каждого
слова запятую ставит.
Никогда не забуду я физии и всей повадки того майорины, который исполнял роль
прокурора на том заседании, когда он требовал смерти того, кто написал два
слова на клочке бумаги:"Flambez finances!"
— Но раз было предоставлено
слово господину товарищу
прокурора…
Отерев слезы, он передал Мадлен все, что было ему известно о его положении из
слов следственного судьи и просил ее съездить к
прокурору республики похлопотать о его освобождении под залог, а также прислать ему хорошего адвоката, который, конечно, скорее найдет способ его освободить.
— Ваше
слово, господин обвинитель, — обратился председатель к
прокурору.
— Господин
прокурор, ваше
слово! — обратился председатель к представителю обвинения.
После речи
прокурора слово было предоставлено защитнику Николая Герасимовича — адвокату Фрику.